Федор Степанович Рокотов
Портрет Александры Петровны Струйской.

Любите живопись, поэты
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.

Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.

Александра Петровна Струйская вдохновляла не только поэтов своего времени. Спустя два столетия после ее смерти, Николай Заболоцкий, вглядываясь в портрет работы знаменитого Рокотова, писал:

...Ты помнишь, как «из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С nopтpeтa Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?

Она как будто призвана была быть вечной музой поэта. В своем XVIII веке она пленила загадочной внешностью еще одного из них — своего мужа.
Николай Еремеевич Струйский, богатый пензенский помещик, преданно и отнюдь не взаимно любил поэзию. К несчастью, его слава, как поэта, не пережила его. Но, как все пииты, он был немного не от мира сего: устроил себе кабинет на самом верху огромного дома-дворца и назвал его Парнасом, все дни просиживал там, писал вычурные стихи, спускаясь оттуда на грешную землю часто лишь для того, чтобы отдать их печатать. При этом среди своих соседей прослыл он чудаком и оригиналом. «Всё обращение его было дико, а одевание странно», — писал его друг. Наверное, нелегко приходилось его красавице-жене: одержимый поэзией, он жил в каком-то другом измерении. Но союз их был счастливым.

Они поженились с Александрой Петровной в 1772 году. До этого, поэт уже был женат на своей ровеснице Олимпиаде Балбековой, они обвенчались в 1768 году и жили в Москве, но через год она умерла от родов, и в своих воспоминаниях о первой жене Струйский писал:

« Не знающу любви я научал любить!
Твоей мне нежности нельзя по смерть забыть!»

Безутешный вдовец, потерявший еще и дочек-близняшек, уехал в свое поместье Рузаевку и стал жить затворником. И вот однажды там произошла встреча-видение...

Юная Александра Петровна Озерова, дочь помещика Нижнеломовского уезда Пензенской губернии Озерова, была родственницей любимца Павла I, влиятельного графа П.Х.Обольянинова, женатого на ее кузине.

1796гКогда Александра Петровна вышла замуж за Струйского, ей было семнадцать или восемнадцать лет. Вскоре после свадьбы супруги совершили путешествие в Москву, где Николай Ереемевич заказал своему старому доброму приятелю, художнику Рокотову, их фамильные портреты.
Два портрета молодоженов вошли в золотой фонд русской живописи.

Художнику удалось передать романтичность и порывистость поэтической натуры «странного барина». «Мерцающие краски, размытые контуры лица, горящие глаза — все это делает образ Струйского экзальтированным и несколько таинственным», — пишет искусствовед.

Но еще более загадочен и таинственен портрет юной Александры. Изящный овал лица, тонкие летящие брови, легкий румянец на щеках и такие задумчивые, выразительные глаза, чуть-чуть грустные, едва замечающие окружающее, а скорее, всматривающиеся куда-то вдаль, или внутрь себя, или в будущее.

Художник Рокотов, о котором Струйский, едва ли не единственный, оставил подобие воспоминаний и которого Николай Еремеевич весьма высоко ценил, согревался душой в этой семье, которая часто наезжала в Москву и приглашала любимого художника.

Сохранилась легенда о любви Рокотова к Струйской, видимо, навеянная особым тоном очарования и удачей таланта художника, создавшего ее портрет. Вряд ли это было на самом деле так, хотя, конечно, Александра Петровна не могла оставить равнодушным ничье сердце.

Сам Струйский так описывал свою возлюбленную в одном из множества стихотворений, посвященных ей:

Когда б здесь кто очей твоих прелестных стоил,
Давно б внутрь сердца он тебе сей храм построил,
И в жертву б он себя к тебе и сердце б нес.
Достойна ты себя, Сапфира!.. и небес.
Почтить твои красы, как смертный, я немею,
Теряюсь я в тебе?.. тобой я пламенею.
(«Элегия к Сапфире»)

Хозяйство не досаждало, ее окружала атмосфера творчества и красоты. Дом, в котором они жили, был возведен по рисункам самого Растрелли. В столетнем саду, окружавшем его, можно было гулять по аллеям, по берегам проточных прудов или забрести в замысловатый кустарниковый лабиринт, мечтая, взирать на окружающую красоту... А потом к чаю спускался поэт и читал восторженные стихи.
До наших дней дошла одна из книг Струйского — «Еротоиды. Анакреонтические оды». Все «оды» в ней переполнены объяснениями в любви к той, которая звалась в стихах Сапфирой, а в жизни — Александрой, любимой женой.

В доме была прекрасная библиотека из авторов отечественных и заграничных, Струйский с молодости собирал ее и был тонким книжным ценителем, а затем к ним прибавились и роскошные книги, изданные в его собственной типографии.

Была в доме картинная галерея составленная в соответствии со вкусами того времени и вкусами хозяина.
Потомки поэта вспоминали, что у Струйских «везде висели фамильные портреты: в углублении большой гостиной, над диваном, портрет самого Николая Еремеевича, а рядом, тоже в позолоченной раме, портрет Александры Петровны Струйской, тогда еще молодой и красивой»

«в картинной галерее были известные художники русской и иностранной школы.» Была и еще одна тайна в фамильных портретах, она лишь недавно раскрыта искусствоведами. В доме хранился портрет молодого человека с нежными чертами лица, пышным галстуком и накидкой, драпирующей фигуру. На обороте портрета была загадочная зашифрованная надпись.

Александра Петровна Струйская пережила своего мужа-поэта на 43 года. Он часто бывал вспыльчив, но скорее пoэтически, нежели как самодур.

Его друг И.М. Долгоруков по доброму вспоминал его «со всеми его восторгами и в пиитическом исступлении».
Николай Еремеевич создал вокруг своей возлюбленной необычную для того времени атмосферу поклонения, восторга и творчества, духовного тепла и созидания. Oн оставил после себя на многие годы освященный своей любовью воздух усадьбы Рузаевка, где выросли еще многие поколения дворян, сохранив в ней дыхание муз, среди них был поэт А. Полежаев. Он оставил своим наследникам главное богатство — блаженство творчества и красоты

Александра Петровна подарила мужу восемнадцать сыновей и дочерей, из которых четверо были близнецами и десять умерли в младенчестве. Но всю оставшуюся жизнь ее согревал пламень поэтического вдохновения мужа.

А. П. Струйская была бабушкой поэта А.И.Полежаева — внебрачного ребенка ее сына Леонтия. Из всей семьи Струйских только у нее поэт находил ласку и заботу. До самой смерти, в 1838 году, Полежаев переписывался с Александрой Петровной и посылал ей свои стихи.

Посетившая ее в 1836 году Н.А.Тучкова-Огарева пишет о том приятном впечатлении, которое произвела на нее Александра Петровна.

Ей было восемьдесят шесть лет, когда она тихо покинула этот мир. А для нас она так и осталась той прекрасной, в легкой дымке загадки и очарования, немного грустной и едва улыбающейся молодой женщиной с портрета Рокотова.
Наверное, это была одна из самых красивых женщин «безумного осьмнадцатого столетья»...

(по материалам рассказа Марины Ганичевой)